Козырная карта Израиля в споре о Западном берегу

Краеугольный камень территориальных претензий Израиля опирается на устоявшийся, но часто игнорируемый принцип международного права: «Uti possidetis juris». Эта доктрина, последовательно применяемая в делах от Латинской Америки до постсоветских государств, гласит, что новые страны наследуют границы последней административной единицы высшего уровня, которая им предшествовала. В случае Израиля это был британский мандат на Палестину, учрежденный Лигой Наций в 1922 году. 

Когда Османская империя распалась после Первой мировой войны, Лига Наций создала различные мандаты для наблюдения за переходом бывших османских территорий к независимой государственности. Мандат на Палестину прямо признавал «историческую связь еврейского народа с Палестиной» и призывал к «созданию еврейского национального дома». Обязательные границы охватывали территорию современного Израиля, Западный берег реки Иордан и сектор Газа. 

Значение мандатной системы нельзя списать на колониальную историю. Само существование Иордании и ее границы вытекают из статьи 25 Палестинского мандата, которая позволила Великобритании создать Трансиорданию. Если поставить под сомнение легитимность мандата для Израиля, то логично будет поставить под сомнение и легитимность Иордании, а такую позицию не занимает ни один серьезный международный игрок. 

План раздела ООН 1947 года, который часто упоминается как определяющий границы Израиля, был всего лишь рекомендацией, не имеющей обязательной силы. Генеральная Ассамблея ООН не имеет полномочий создавать государства или определять границы. Как отмечает Юджин Конторович из Школы права имени Скалии Университета Джорджа Мейсона, «если вы прочитаете резолюцию, то она сформулирована как рекомендация для Великобритании... и Великобритания посчитала эту рекомендацию очень обременительной». 

Когда Израиль провозгласил независимость в 1948 году, он унаследовал границы мандата на основании uti possidetis juris. Последующая оккупация Западного берега реки Иордан (1948-1967 гг.) не дала суверенитета - этот факт признан международным сообществом, поскольку только Великобритания и Пакистан признали попытку Иордании аннексировать эту территорию. 

Принцип, согласно которому военное завоевание не может наделять суверенитетом, действует в обе стороны. Если завоевание территории Иорданией в 1948 году не могло юридически изменить ее статус, то и захват Израилем этой территории в 1967 году не может считаться «оккупацией» чужой территории. Страна не может оккупировать территорию, на которую у нее есть суверенные права.

Рассмотрим параллель с Крымом. Международное сообщество поддерживает суверенитет Украины над Крымом, несмотря на российскую оккупацию, потому что Крым был частью Украинской Советской Социалистической Республики, когда СССР распался. Тот факт, что большинство жителей Крыма могут предпочесть российское правление, юридически не имеет значения. Точно так же демографические аргументы о палестинском большинстве на Западном берегу не отменяют всех унаследованных суверенных прав Израиля. 

Такая интерпретация находит поддержку в резолюции Совета Безопасности ООН 242 (1967), в которой слово «все» аккуратно опущено, когда содержится призыв к Израилю уйти «с территорий, оккупированных в ходе недавнего конфликта». Как позже объяснил лорд Карадон, основной разработчик резолюции, это упущение было сделано намеренно, поскольку от Израиля не ожидали возвращения к границам, существовавшим до 1967 года. 

Мирный договор между Израилем и Иорданией 1994 года еще больше усложняет повествование об «оккупации». Даже влиятельный меморандум Госдепартамента США 1978 года, в котором израильские поселения были признаны незаконными, признавал, что мирный договор с Иорданией положит конец любой оккупации. Однако после того, как Израиль и Иордания заключили мир, об этой важнейшей оговорке теоретики оккупации благополучно забыли. 

Все это не означает, что Израиль должен постоянно управлять всеми территориями, на которые он претендует. Государства могут добровольно уступить территорию путем переговоров, как это сделал Израиль с Синайским полуостровом по мирному договору с Египтом. Но это принципиально отличается от юридического обязательства уйти как оккупирующей державе. 

Такая гибкость в управлении не умаляет основополагающих претензий на суверенитет, так же как решение государства предоставить автономию определенным регионам не отрицает его суверенных прав. Вопрос о том, как лучше управлять этими территориями - посредством прямого израильского управления, дальнейшего участия Палестинской автономии или какого-то нового соглашения, - в конечном итоге является скорее политическим, чем юридическим вопросом. 

Соглашения Осло 1993 года создали сложный административный режим, в рамках которого Палестинская администрация осуществляла гражданский контроль в зонах А и В Западного берега. Однако это была добровольная передача административных полномочий Израилем, а не признание палестинского суверенитета. ПА собирает собственные налоги, управляет собственными школами и поддерживает внутреннюю безопасность в зоне А, но окончательный суверенитет остается за Израилем. 

Эта схема объясняет, почему предложения об «аннексии» Израилем части Западного берега являются юридически ошибочными. Как утверждает Конторович, «вы не можете аннексировать территорию, на которую у вас уже есть суверенные претензии». Когда Израиль применяет свое гражданское право к поселениям, он осуществляет существующие суверенные права, а не приобретает новую территорию. 

Меры безопасности, принимаемые Израилем на Западном берегу - контрольно-пропускные пункты, барьеры безопасности, военные операции - являются законной самообороной в соответствии со статьей 51 Устава ООН. Каждое суверенное государство имеет право защищать своих граждан от терроризма. Тот факт, что Израиль делегирует гражданское управление ПА в некоторых районах, не отменяет этого фундаментального права. 

Критики могут возразить, что этот правовой анализ игнорирует стремление палестинцев к государственности. Однако международное право проводит различие между претензиями, основанными на самоопределении, и установленными суверенными правами. Стремление палестинцев к независимости, каким бы законным оно ни было, не отменяет автоматически унаследованных суверенных претензий Израиля в соответствии с uti possidetis juris. 

Более того, суверенитет Израиля не исключает возможного создания палестинского государства путем переговоров. Но такой результат должен быть достигнут на основе взаимного согласия, а не навязан путем объявления Израиля «оккупирующей державой» на территории, на которую он имеет законные суверенные претензии. 

Правовой статус-кво предполагает, что Израилю не нужно «аннексировать» Западный берег, поскольку нельзя аннексировать территорию, на которую уже есть суверенные права. Однако Израиль решил сохранить различные административные механизмы в разных районах - полное израильское законодательство в Восточном Иерусалиме, военную администрацию в некоторых частях Западного берега и гражданский контроль Палестинской автономии в других. 

Правовая реальность может быть неудобной для тех, кто стремится оказать давление на Израиль с помощью обвинений в «незаконной оккупации». Но интеллектуальная честность требует признать, что присутствие Израиля на Западном берегу опирается на более прочные правовые основания, чем принято считать. Как и в случае с Нагорным Карабахом, Северным Кипром и Западной Сахарой, сведение сложных территориальных споров к упрощенному повествованию об «оккупации» зачастую больше затуманивает, чем проясняет.

Это не освобождает Израиль от обязательств по гуманному отношению к палестинским жителям и поиску мирного разрешения конфликта. Но это означает, что решения следует искать путем переговоров между сторонами с конкурирующими претензиями, а не путем неправильного применения оккупационного права к территории, над которой Израиль обладает законным суверенитетом в соответствии с устоявшимися принципами международного права.